 |
-
-
Евгения Алексеевна Яковлева – коренной житель г. Арзамаса. 43 года проработала в библиотечной системе (большей частью в центральной детской библиотеке имени А.П. Гайдара) и приобрела благодаря своей профессии значительный багаж знаний в различных областях культуры, искусства, истории. Десять лет она на заслуженном отдыхе, но отдыхать, пока есть силы, не собирается.
- Как коренную жительницу Арзамаса с 330-летней фамильной династией ее заинтересовала история предков по материнской (Писаревские) и отцовской (Лихонины) линиям. Она стала активным пользователем архивных документов и составила огромное генеалогическое древо своего семейства с подробным описанием каждой ветви.
- Она стала изучать историю старинных особняков города и нашла через архивные документы и в этой области много любопытнейших фактов.
- Откуда эта «ревность» по прошлому, что дает человеку такое вот, если можно так выразиться, «копание в бабушкиных сундуках». Об этом и о многом другом мы спросили у Евгении Алексеевны.
-
– Ну, во-первых, это, как вы сказали, «копание» в прошлом, настолько для меня увлекательный процесс, что, занимаясь своими изысканиями, я могу, позабыв обо всем, сидеть в архиве дни напролет. Это то, что держит меня на плаву в мои 80 с хвостиком и даже в чем-то меня меняет. Я стала по-другому оценивать свою жизнь, по-другому относиться ко многим фактам своей биографии.
-
– Например...
-
– Например, сравнивая свою судьбу с судьбой моих родственниц, живших в 19 веке, понимаю, что мне, как, впрочем, и многим моим современницам, грех жаловаться на что-то. Женщины моего рода в основном по линии отца – мещанки, забитые, неграмотные, которые не умели даже расписываться. Рожали в то время по 10–15 детей, большинство из которых умирали, поэтому одним и тем же именем называли детей по нескольку раз. Мамина сестра была, например, в семье третьей Серафимой. Две первых Серафимы (тогда очень много детей называли в честь Саровского старца) умерли во младенчестве. Ведь это все надо было пережить! А какие физические нагрузки! Если в семье достаток, то обязательно полный двор скота, а некоторые еще и постоялые дворы содержали. И никакой тебе механизации. Воду носили на коромыслах (кстати, из того самого Спасского озера), стирали руками. Когда было женщине подумать о себе, о своих каких-то интересах? Да мы, нынешние, в сравнении с ними просто барствуем и при этом еще ноем по всякому поводу.
-
– Что во время ваших изысканий вас особенно удивило, взволновало?
-
– Удивило то, что наша семья имела отношение к крупным личностям, знаменитостям. Например, мой прадед Михаил Васильевич Лихонин был крестником А.В. Ступина, основателя первой провинциальной художественной школы. А брат моего дедушки, Василий Михайлович Лихонин, в числе нескольких членов общества хоругвеносцев был делегирован в город Зарайск на торжества в честь 300-летия защиты города от польских интервентов, в которой участвовали и сложили свои головы 300 ополченцев из Арзамаса.
-
Еще интересный факт, оказывается, брат моего деда был связан родственными узами с семьей Судьиных, из которой происходила известная и очень талантливая актриса Арзамасского драмтеатра Е.Н. Судьина. Дело в том, что у Василия умерли две его супруги. Одна – в 20 лет, другая – в 22 года. А жениться по прежним законам можно было только три раза. Четвертый брак не разрешался ни под каким предлогом. В то время отец Елены Судьиной, Николай Лукьянович, также пережил утрату жены и женился вторично на дочери крестьянина Ходулина, жившего под городом Муромом. Он-то и посоветовал другу Василию Лихонину взять в жены сестру своей супруги и позднее был свидетелем на их свадьбе Вот только этот третий брак оказался у дедушкиного брата удачным. С муромчанкой они прожили долгую жизнь. Она, как и ее сестра, пережила своего мужа на несколько лет. А я-то всегда удивлялась, почему у моей мамы такие теплые отношения с Е.Н. Судьиной. Оказывается, она была не только другом нашей семьи, но и дальней родственницей.
-
– Сейчас мы много говорим о патриотизме, о том, что его надо воспитывать всеми способами. И все-таки большинство молодежи довольно скептично относятся к этому понятию.
-
– Патриотизм с молоком матери впитывается. Если наши родители не хулили государство, страну, в которой они жили, хотя испытания переносили тяжелейшие, то и мы, дети, знали: хорошо или плохо – это все наше родное, кровное. И никуда мы отсюда не уедем, что бы ни случилось. В школе у нас никогда не проводились специальные уроки патриотизма. Уроками была сама жизнь. Отцы – на фронте, матери от зари до зари трудятся. Как же мы будем в стороне от всего этого? Ну а позднее, если останешься жить в родных местах, «ареал» отношений с людьми настолько расширяется, что уже все люди, не только родственники, тебе становятся родными, потому что ты их и они тебя знают с самого детства.
-
Родина начинается с детства. Мое детство прошло в Пушкарке. И любовь к истории, своим корням – оттуда же, от незабвенной, добрейшей, начитанной крестьянки Александры Ивановны Писаревской, моей бабушки. Свои «университеты» она прошла будучи в услужении в бездетной семье священника, где получила христианское воспитание, а еще дозволение пользоваться богатой домашней библиотекой.
-
Яркие воспоминания детства: сад большой, таинственный, ветла – наш наблюдательный пункт, любимое место игры, дорога в Пушкарку с Троицкой горы через Тешу и Выездновские луга мимо водяной мельницы с бьющими водяными струями, бабушкины грустные «со слезой» народные песни... В семье Писаревских – все певцы и артисты. Как сейчас стоит перед глазами картина. Святки. Последний военный год. Мороз трескучий, а мы с мамой, ее друзьями, отчимом бежим через Выездновские луга в Пушкарку. На пятой точке преодолеваем железнодорожное полотно, вваливаемся всей ватагой с клубами морозного пара в бабушкин дом. В масках, сарафанах, вывороченных наизнанку тулупах, кто с повязкой на носу (якобы врач) и с бутылкой лекарства «Для поноса». Смех, шутки, веселье. А бабушка, мамины сестры, мои двоюродные братья нам подыгрывают. Бабушка крутит отчима (он в ярком оранжевом сарафане и в шали с кистями). «А это кто? Это кто? Что за баба долга?» Потом, немного угомонившись, садимся к самовару пить чай с сушеной морковью. Ни сахара, ни заварки не было... Но какой был вкусный чай! И как нам нужны были эти праздники, где мы забывали все горести и чувствовали себя одной большой дружной семьей!
-
– Вот говорят: он характером в отца или мать, в деда, но некоторые детали в поведении, в манере говорить формируются у людей, живущих в той или иной местности. Что отличало всех пушкарцев и чувствовали ли вы в себе «дух» Пушкарки?
-
– Конечно, в какой-то мере отчаянность, вольномыслие, любовь к творчеству, которые ощущаю в себе, были присущи жителям Пушкарки. Пушкарка, до 1957 года значившаяся не улицей, а деревней, отдельным самостоятельным от Выездного населенным пунктом, не знавшая крепостной зависимости, сохраняла вольный статус, дарованный стрельцам и пушкарям как служивым людям, предки которых и образовали это миниатюрное поселение. Выходцы из Арзамаса, они на протяжении веков не разрывали с ним связи, учили в городе своих детей, сохраняли свой приход – церковь Святого Духа, в ней крестили, венчали и отпевали пушкарцев. А местом погребения их было кладбище Всех Святых (ныне парк имени А.П. Гайдара).
-
– Вы много путешествовали по стране и по зарубежью. Не было иногда желания остаться жить в какой-нибудь заморской стране или в другом российском городе?
-
– Лет сорок назад вместе с делегацией работников культуры из Горьковской области ездила в Болгарию и Югославию. Тогда было, конечно, все очень строго. Нас подробно инструктировали, как себя вести, ни шага в сторону, денег с собой лишних не брать. Одну даму даже отправили назад прямо с поезда, так как она везла с собой незадекларированную пачку соток. Но при всей этой строгости мы «насытились» культурой, атмосферой этих стран по самую макушку. Места там изумительные, история потрясающая. Люди настроены благожелательно, язык болгарский очень нам близок. Я купалась в Лазурном море, танцевала болгарские национальные танцы, пробовала «непьяное» болгарское вино, дышала ароматом огромного количества роз, наслаждалась всем этим и впитывала все это, как губка. Но к концу месяца произошло пресыщение. Есть в химии такое понятие «пресыщенный раствор». Вот со мной произошло что-то подобное.И я поняла вдруг, что ничего больше не хочу: ни вечнозеленых лавров, ни кипарисов, ни голубой лазури моря, я хочу увидеть простую русскую березку, обхватить руками ветхий заборчик с ржавыми гвоздями у родного крыльца. Не хочу больше тропических фруктов, мутной болтушки с мамалыгой, а хочу обыкновенных русских щей, хочу увидеть русские лица, услышать русскую речь. Я хочу домой!
-
Сейчас все заслоны открыты. Желаешь – уезжай. Можно купить себе жилье на берегу Красного моря, оно, говорят, там дешевле, чем в Арзамасе. Но это эфемерное счастье. У меня немало знакомых в 90-е годы переехали, кто в Германию, кто в Америку. У них есть все: материальный достаток, благополучие, а сердце их – здесь, в России.
-
А путешествовать я всегда любила. Была в Прибалтике, в Белоруссии, в Крыму, на Кавказе. Мне интересно бывать в местах, связанных с известными именами, знакомиться с культурными памятниками, но не более того. Менять место жительства и работу, это не в моем духе.
-
– Но вы же грезили в юности о медицине, а оказались среди книжных полок. И ни разу не пожалели?
-
– Ни разу. Несмотря на маленькую зарплату, работу свою очень любила. Я чувствовала себя востребованной. И дети, и взрослые обращались ко мне с самыми разными вопросами, и на любой из них надо было найти ответ. Вот пример. Пришел в читальный зал библиотеки имени А.П. Гайдара мальчик, ему надо было узнать, кому и за что вручалась медаль с одним только словом «Был». Перерыли все справочники у себя в библиотеке, просили помощи у коллег в библиотеке имени А.М. Горького. А ответ я нашла в только что вышедшей в свет книге об истории русского флота. Там описывалось самое главное сражение с участием адмирала Ушакова с турками, где наш флот малыми силами смог одержать победу. Выжившим в этой битве матросам и была вручена вот такая редкая медаль «Был». И таких примеров не счесть.
-
На пике гайдаровского движения в стране, в нашем городе, где возник уже гайдаровский комплекс, проходила масса мероприятий, интереснейших встреч с писателями, гайдароведами- практиками, с руководителями тимуровских движений. И библиотека имени А.П. Гайдара, где я работала тогда, вместе с пединститутом, музеем была, конечно же, в гуще всех этих событий, статус ее был очень высок, читающих и пользующихся ее услугами людей – огромное количество. Поэтому для меня не было дела увлекательнее. Я благодарна своей профессии, дарующей творчество, познание нового.
-
– С высоты своего возраста что вы думаете о счастье? Много ли для счастья человеку нужно?
-
– Чтобы душа не засыхала, не бездельничала. «Душа обязана трудиться», тянуться ввысь, к прекрасному через стихи, через музыку, через молитву. И еще. Счастье – жить на родине, служить родине,хотя отчетливо это начинаешь понимать только с годами. Семья может сложиться и не сложиться, работа может нравиться и не нравиться, здоровье может быть много, а может быть мало. Но если ты живешь на родине, все как-то устраивается, боли утихают, раны заживают и одиноким человек себя никогда не чувствует, и, чтобы с ним ни случилось, здесь он окружен любовью родной природы, родной земли, людей, живущих и уже умерших. Здесь ему все прощается, все его ошибки, недостатки, несуразности, странности. Родина его принимает и любит таким, какой он есть. Недаром говорят, Родину, как мать, не выбирают. И не предают.
-
Л. МАРИНИНА. Фото из архива Е.А. Яковлевой.
|
 |
